Минуты отдыха
В тихий солнечный полдень, когда я пошел под воду, подо мной с первых же метров погружения открылся погибший лайнер — с рангоутом, надстройками и обвисшим такелажем, заросшим многолетней паутиной живых водорослей. Над пароходом и в его отсеках мирно плавали рыбы. Трюмы-колодцы, уходящие в черную глубину, были открыты. Вниз спускались ржавые, перепутанные между собой тросы. В верхних ярусах судна виднелись большие ящики, поддерживающие, как распорки, проржавевшую палубу. В некоторых твиндеках* я натыкался на мешки с мукой. Позднее мы один из них подняли на борт «Вайгача» и были удивлены: из муки кроме верхнего слоя, прилегающего к мешковине, можно было выпекать хлеб! А ведь эти мешки пролежали в соленых водах Кольского залива пятнадцать лет!
...Я бродил по палубам и каютам, и теперь лишь одиночные рыбы, недовольные моим вторжением в их обжитые места, храбро проплывали вблизи шлемового иллюминатора, нехотя уступая свое жилище непрошеному гостю.
Осмотрев помещения и трюмы, я вернулся на верхнюю палубу и медленно поплыл к баку, наблюдая за фантастическим миром. Проверил чистоту шланг-сигнала, хорошо провентилировался и запросил подъема. Поднимался медленно. Отсидев положенное по режиму декомпрессии время, с удовольствием поднялся в светлый мир зеленых берегов и голубого неба.
На сегодня погружений уже не предвидится, а завтра придет кран, и начнется работа по подъему ящиков с оборудованием.
С охотой и подробно рассказал товарищам о результатах осмотра. День клонился к вечеру. Поужинав, мы собрались на просторном юте**. Виктор Поташов, ленинградец, радист и мой закадычный друг, включил радиоприемник. И вольная песня поплыла в вечерней тишине над заливом, над зеленью гористых берегов, радующихся теплу короткого полярного лета. Как и я, Виктор любил русские песни и его душа как бы сливалась с идущим от песни простором.
С удовольствием слушали мы стихи Юрия Якунина—нашего корабельного поэта, а другой хороший парень, Рудик Волков, исполнил под свою старенькую гитару простые и столь привлекательные ивановские частушки; его кудрявая рыжая шевелюра вздрагивала под ритмы развеселой мелодии.
Да, удивительные ребята служили на «Вайгаче».
Они умели и работать и отдыхать, а надежность их плеч мне самому пришлось испытать, и не раз. В этот памятный вечер у всех на корабле было хорошее настроение, и еще долго слышны были песни, веселые разговоры и задорный смех. Мы отдыхали... И конечно, я не ведал о том, что уже через несколько дней благодаря своим друзьям вернусь из очередного подводного плена...
* Твиндек — межпалубное пространство, где располагаются грузовые помещения, каюты и пр.
** Ют—кормовая часть верхней палубы.
Верный друг
Особенно нравился мне в период долгого полярного дня полуостров Рыбачий с шумными птичьими базарами, с изумительной чистотой богатых живностью вод. Прибрежные пастбища для рыбной молоди изобиловали крупной треской пикшей, нередко встречалась и семга. На глубинах—колонии морских ежей и звезд. Спускаешься под воду и попадаешь в фантастический лес из оживших листьев ламинарии, а в нем косяки морских рыб.
К сожалению, тренировочные погружения с наблюдательной целью в водолазной практике редки, они «экономически бесполезны». Но ведь каждому человеку необходимо не связанное с работой общение с природой. Так и водолазу полезно время от времени просто наблюдать жизнь моря. Общение с природой обогащает всех нас, делает добрее, позволяет поновому взглянуть на свою профессию, познать среду, в которой трудишься. Поэтому мы, как только появлялась возможность, учились наблюдать и понимать море. Такие уроки не были напрасными.
Для меня море стало верным, хотя и очень суровым другом. Однако дружба эта, наверное, всегда проверяется нелегкими испытаниями. Еще одну проверку устроило мне море во время разгрузки затонувшего во время войны в водах Кольского залива гражданского судна. Продукты, которые были в его трюмах, водолазы подняли еще во время войны. Но кроме продуктов в трюмах находилось и ценное оборудование. Его-то и решили извлечь теперь на поверхность. Глубины на месте гибели судна незначительные, в пределах 40 метров, а в трюмах, где предстояло работать, и того меньше.
...Печалью и таинственностью овеяны затонувшие суда. Когда я встречаюсь в морских глубинах с прошлым, скрытым за ракушками и водорослями лежащих под водой судов-призраков, меня неизменно охватывает чувство детской любознательности первооткрывателя неведомых тайн. К водолазным работам по разгрузке затонувшего судна мы приступили в светлые дни короткого полярного лета. Теплынь была необыкновенная для мурманских широт. Вода в озерах прогрелась до 20 градусов. В воскресные дни горожане в переполненных электричках выезжали в сторону Лопарской, разбредались по окрестностям, грелись на берегах чистых северных рек и озер. Вода в Кольском заливе была не очень холодной. Паводки давно прошли, и реки Кола и Тулома несли в залив незамутненные воды. Вода в заливе была прозрачной.
Автор Моряк, рубрики Море без лирики | Постоянная ссылка | Комментариев нет
Школа жизни водолазов
...Через ошибки мы постепенно совершенствовали свое мастерство. Север — хорошая школа для водолазов. Практика здесь богата захватывающими историями; их не приходится выдумывать. Наоборот, рассказывая их неводолазам, иные события приходится опускать, действительность бывает настолько сложной и трагичной, что порой со стороны выглядит неправдоподобной. Но, несмотря на испытания, я уже не мог представить себе жизни без моря. Работая, мы познавали дикую природу Севера, заново открывали для себя этот суровый край. Среди серых лобастых скал Кольского залива, порой с очень узкими глубоководными проходами, были удивительные места: живописные заливы и бухты, вдающиеся в сушу — губы, затерянный зимой среди глубоких снегов Порт-Владимир с деревянными причалами у входа в Ура-губу. К востоку от мыса Святой Нос—морской берег, омываемый не только водами Баренцева моря, но и внутренним Белым морем, с обширной васильковой тундрой в короткий весенне-летний сезон. И как исполин, охраняющий с севера вход в Кольский залив, возвышается своими скалистыми отвесными берегами остров Кильдин.
Автор Моряк, рубрики Море без лирики | Постоянная ссылка | Комментариев нет
Суровое Баренцево море
В одну из штормовых морозных ночей мы по тревоге покинули родной порт. Низкие тучи засыпали нас колючим снегом. От залива, покрытого ледяной шугой, шел пар. Лютый шквальный ветер «прошивал» меховые штормовки. «Вайгач» шел в Баренцево море — в его просторах затерялась терпящая бедствие рыбацкая баржа. Рядом с ней уже находилось океанское судно, но все попытки его команды взять баржу на буксир не приносили успеха. Что не удавалось им, должны были сделать мы. Экипаж с баржи был снят, поэтому кому-то из членов нашей команды нужно было перебраться на баржу и закрепить буксирный канат.
Остался позади Кольский залив. Баренцево море яростно било могучими волнами в скулы «Вайгача». Соленые брызги окутали наш спасатель. Он черпал бортом воду, и ее потоки катились вдоль палубы. Началось обледенение. Водолазы в полной готовности находились на своем посту и были готовы к любым неожиданностям. Вдруг дверь в наш кубрик распахнулась, и вместе с прошитым солеными брызгами холодом в мокром штормовом плаще на водолазный пост вошел командир корабля капитан 3-го ранга Гусаревич. На густых бровях и промокшей, выбившейся из-под шапки шевелюре висели ледяные сосульки. Захлопнув дверь, он молча сбросил плащ, внимательно осмотрел нас, молодых парней, и не приказным, а мягким тоном рассказал нам о том, ради чего мы вышли в море в штормовую ночь: одному из нас необходимо перебраться на баржу с буксирным канатом. Командир обращался ко мне и Петру Лапуге, так как остальные водолазы были из молодого пополнения — парни не робкого десятка, но опыта работы в штормовом море у них еще не было. Мы оба изъявили желание, но нужен был один. Другой должен страховать товарища. Впервые командир не принял при нас волевого решения. И мы разыграли... Петр оказался удачливее, а я должен был страховать своего друга. Только тогда, когда вышли на точку, мы по настоящему осознали всю опасность, угрожающую человеку, Который попытается попасть на баржу. Студеная беззвездная ночь, огромные волны, наш «Вайгач» и баржа... Невдалеке совершал маневры океанский буксир и пытался огнем прожекторов облегчить нашу задачу.
Боцманская команда приготовила толстый капроновый буксирный канат. Очередная попытка поближе подойти к барже. Маневр, кажется, удался. Лапуга с канатом через плечо и страховочным концом на поясе приготовился к прыжку. Я страхую своего друга, меня страхует боцман. Прыжок! Но в последний момент волна отбрасывает баржу, и Петр падает в воду между корпусом «Вайгача» и баржой. Неимоверным напряжением сил пытаюсь вытащить друга из-за борта. Но не успеваю... От надвигающихся друг на друга судов образовался огромный всплеск. Поток соленой воды отшвырнул меня на переборку надстройки, потащил по палубе. Стоящий в укрытии боцман удержал страховочный конец. Когда я вскочил на ноги, баржа и «Вайгач» столкнулись корпусами. Остро резанула в сердце ужасная мысль... Но тут же я увидел в пяти метрах от себя, на палубе баржи, лежащего Петра.
Он быстро поднялся на ноги и устремился на бак. Я выхватил нож и отрезал страховочный конец, теперь он другу был уже помехой. Ребята из боцманской команды травили Лапуге буксирный канат. «Вайгач» дал малый ход, чтобы облегчить Петру задачу — закрепить буксирный канат на барже.
Мой друг четко справился со своей работой. В свете прожектора мы увидели, как он махал рукой в сторону Мурманска. Командир не рискнул забрать его с баржи, и мы взяли курс к полуострову Рыбачьему, чтобы, укрывшись за его берегами, снять с баржи промокшего парня.
Возбужденный, я вернулся в водолазный пост и только там понял, каким чудом спасся мой товарищ. Тот всплеск между бортами баржи и «Вайгача», который сбил меня с ног, выбросил Петра на баржу из межкорпусного пространства... Теперь только бы успеть опередить лютый холод, не дать человеку погибнуть. И мы успели. Полузамерзшего Петра растерли спиртом, напоили горячим чаем со спиртом и уложили в постель. После спиртовых процедур и хорошего сна он не схватил даже насморка!
Автор Моряк, рубрики Море без лирики | Постоянная ссылка | Комментариев нет
Нет сил подняться
После работы на Балтике с группой водолазов я поехал на Север. Баротравма легких еще напоминала о себе, и я стал работать на океанском буксире-спасателе «Вайгач». Это было прекрасное судно с хорошими условиями для жизни на борту и, на мой взгляд, самым лучшим водолазным постом на Северном флоте.
В дни отдыха приятно было ходить босиком по чистейшей желтоватой пахучей дубовой палубе, особенно когда за переборками водолазного поста клубились студеные воды Кольского залива и стоял двадцатиградусный мороз.
На «Вайгаче» были две трехболтовые водолазные станции в прекрасном состоянии, и нас посылали на самые сложные работы. Нередко работали в глубоководных губах Кольского полуострова, погружаясь под воду порой на 60—80 метров. Проводили спасательные работы и в Ледовитом океане.
Однажды нас подняли по учебной тревоге. Необходимо было отработать подъем лодки с глубины 50 метров при помощи понтонов и нового судоподъемного устройства, не прошедшего еще полного испытания. Подводная лодка, «болванка» без экипажа, лежала на дне. Предстояло работать в ночном заливе. Я стал готовиться к погружению под воду. Этот спуск был рядовым рабочим погружением. При помощи товарищей надел тяжелое трехболтовое снаряжение и неуклюже спустился по трапу в воду.
Надо сказать, я с удовольствием погружаюсь в море в любое время суток. Но сегодня необъяснимая тревога вновь как бы предупреждала об опасности. Я доверяю этому чувству. А на этот раз предчувствие было настолько щемящим, что появилось желание снять снаряжение и вернуться в водолазный пост.
Я мог это сделать и не услышал бы упреков ни от руководителя работ, ни от товарищей водолазов. Эмоциональное состояние дает нам право отказаться от погружения; право это закреплено даже водолазными правилами. Этим правом подводники пользуются в редчайших случаях. Но есть долг перед товарищем, который пойдет вместо тебя, и этот долг выше Даже фосфоресцирующих огоньков микроорганизмов, вспыхивающих в ночное время при движении водолаза. Неужели я лишился зрения?! На секунды мне все вдруг стало безразлично. Под водой это недопустимо. Правда, так было со мной единственный раз за всю мою водолазную практику.
...Через боль и подкатывающую к горлу тошноту я на ощупь попытался определить положение шланга — Петр сообщил, что многотонный понтон, видимо, оказался между шлангом и сигнальным концом. Теперь, пока я не освобожусь от сигнального конца, меня не смогут поднять на поверхность. По непростительной халатности я ушел под воду без ножа. Случай в водолазной практике наказуемый. Но кого наказывать: меня, которого надо спасать, или тех, на судне, кто всеми силами пытался облегчить мое положение?
Итак, обрезать сигнал было нечем. Освободиться от него другими известными водолазам способами у меня не было сил. Ко всему еще открылась рвота. Водолазу в нормальном состоянии можно было бы подняться по грузоподъемным стропам на понтон и, перекинув шланг или сигнал через понтон, выбраться из ловушки. Была и такая возможность: перерезать сигнал об изуродованный корпус подводной лодки, но у меня хватало сил только на то, чтобы поддерживать свое замутненное сознание...
Продолжение